Tweeter button Facebook button Youtube button

Ростислав Полищук и Анатолий Засов о происхождении Вселенной

14/02/2012
By

Финам.FM

В первом приближении 28/11/2011 22:05

Большой Взрыв. Происхождение Вселенной

 

ЛИХАЧЕВА: Добрый вечер. В эфире научно-популярная программа "В первом приближении". Адрес нашего сайта – finam.fm. Вот в прошлый понедельник блестящей вводной лекцией Алексея Семихатова мы начали новый цикл программ, посвященных физике.

И эта программа, и все предыдущие выпуски по теме "Генетика. Молекулярная биология" выложены на нашем сайте (finam.fm) в виде текста и в виде звука. Читайте, слушайте, скачивайте – как вам удобно. Я, кстати искренне благодарю всех, кто в комментариях оставил отзывы, предложения, вопросы. Мне это, правда, очень помогает в подготовке программы. Некоторые ваши идеи, наводки заслуживают, прямо вот отдельной признательности. Думаю, что и нынешняя программа не оставит вас равнодушными.

Этим вечером, хотя бы в первом приближении, давайте поговорим о происхождении всего. Тема сегодняшнего выпуска: "Большой взрыв. Происхождение Вселенной".

В ПЕРВОМ ПРИБЛИЖЕНИИ: эксперты в студии.

Анатолий Засов: "Представление об обычном взрыве рождает недоумение: где та точка, где все взорвалось? Нет такой точки. Любая точка Вселенной, так сказать, может служить в качестве такой опоры".

Доктор физико-математических наук, профессор кафедры астрофизики и звездной астрономии физического факультета МГУ имени Ломоносова.

Ростислав Полищук: "У Станюковича была такая шуточная теория, что юноша-материя полюбил девушку-антиматерию, они соединились, произошел взрыв, и родилась Вселенная. От любви".

Доктор физико-математических наук, член комиссии РАН по борьбе с лженаукой.

 

ЛИХАЧЕВА: Начнем с самого главного вопроса.

"Что такое большой взрыв?"

ЛИХАЧЕВА: Может быть, в самом первом приближении, но все-таки хочется понять, что же такое большой взрыв? Анатолий Владимирович?

ЗАСОВ: Немножко исторически...

ЛИХАЧЕВА: Да, с удовольствием.

ЗАСОВ: Я начну чуть-чуть с истории, потому что современная астрофизика и наука, которая называется космология – это наука о Вселенной, как о едином целом – она появилась в начале XX века. Когда, с одной стороны, в строй вступили более крупные, чем раньше, телескопы и модернизировались методы астрофизических наблюдений, а с другой стороны, появилась теоретическая физика, те разделы физики, которые шли дальше классической ньютоновской физики. Это, прежде всего, квантовая теория, это специальная (а потом общая) теория относительности. И вот с этим багажом мы вступили на новый уровень познания Вселенной, и оказалось, что она устроена совсем не так, как люди представляли себе.

И в первую очередь, конечно, удалось выяснить, в результате долгих и жестких споров, что Вселенная имеет островную структуру, что основное видимое вещество заключено в гигантские острова, которые мы называем галактики.

Вот мы живем в одной, нашей Галактике, мы можем вокруг видеть гигантское количество других галактик, потому что пространство между ними прозрачно – мы видим на невероятно больших расстояниях эти звездные острова. А ведь каждый остров может содержать сотни миллиардов отдельных звезд.

И вот выяснилось, что большая часть галактик, скорости которых удалось померить, удаляются от нас, хотя, казалось бы, должно быть примерно равное количество. И вот, в конце 20-х годов американский астроном Эдвин Хаббл обнаружил, что вот скорость удаления галактик от нас в среднем пропорциональна расстоянию до галактик. Вот это то, что называется закон Хаббла. Это означает, что

чем дальше от нас галактики, тем больше скорость они имеют, и на не очень больших, по сравнению со скоростью света, скоростях эта зависимость линейна.

Вот то, что было установлено.

С другой стороны, появилась общая теория относительности, которая претендовала на то, что может, в общем, объяснить состояние Вселенной как целого, где существует между всеми телами гравитация. В рамках ньютоновской физики это было сделать невозможно. Ньютоновская физика требовала, чтобы... могла оперировать с какими-то ограниченными объемами Вселенной, если бы она была конечна. А вот если Вселенная безгранична, то вот тут уже только общая теория относительности нужна была. И Эйнштейн, ну, ему еще не было известно о расширении Вселенной, он создал теорию, которая, так сказать, могла объяснить такую стационарность Вселенной только за счет введения неких дополнительных сил, которые неизвестны были науке.

В то же время советский физик, метеоролог Фридман, Александр Фридман, он получил уравнение теории относительности Эйнштейна, которое можно было распространить на всю безграничную Вселенную, и которое предсказывало нестационарность этой системы: она должна была расширяться или сжиматься, не могла существовать долгое время так, чтобы все расстояния были примерно теми же самыми.

Ну вот, а поскольку был открыт уже факт разбегания галактик, сразу же ясно было, что здесь теории наблюдения находятся в хорошем согласии друг с другом. Так появилась теория, которая получила название "Большого взрыва", разлета галактик, увеличения расстояний между всеми гравитационно несвязанными системами во Вселенной.

Но надо сказать, что название довольно неудачно, да и было оно дано не Эйнштейном, не Хабблом, а оно было дано астрофизиком Фредом Хойлом, который сам в течение долгого времени просто не признавал стационарность Вселенной. Это название так и осталось, но оно породило гигантское количество непонимания, которое продолжается до сих пор.

Дело в том, что расширение Вселенной только весьма условно можно трактовать как взрыв. Это не взрыв на самом деле, в обычном понимании этого слова.

Ростислав Полищук

Ростислав Полищук - доктор физико-математических наук, член комиссии РАН по борьбе с лженаукой

ЛИХАЧЕВА: Ну, у нас, конечно, по-английски звучит как "Big Bang".

ЗАСОВ: "Big Bang" – это не взрыв, это большой хлопок, но тут дело...

ЛИХАЧЕВА: Но мы его перевели как "взрыв", а взрыв ли это на самом деле? Даже что касается просто лингвистической составляющей.

ЗАСОВ: Значит, почему это приводит к таким противоречиям в понимании, вот создает сложности? Дело в том, что, во-первых, любой взрыв, он всегда локален. Вот есть точка, от которой все разлетается. Ни одна космологическая теория не исходит из того, что все – одна точка, и все из нее разлетается.

Но главное что? Почему происходит такой разлет? Из-за большого перепада давлений. В эпицентре оно большое, снаружи – маленькое, и вот это избыточное давление продуктам взрыва сообщает большие скорости, и они разлетаются. Но нигде, ни в одной космологической теории, нет понятия перепада давления, понимаете? Вселенная считается однородной, более или менее изотропной и однородной во всем, включая давление, поэтому там нет такого эпицентра.

Более того, любой взрыв означает, что кусочки вещества, которые разлетаются от эпицентра взрыва, чем большую скорость они имеют, тем по большим объемам пространства они распределяются, и тогда их число должно быстро падать с удалением расстояния от этой точки.

Ничего подобного в мире галактик мы не наблюдаем. У нас плотность галактик, так сказать, не зависит от расстояния, это не взрыв в классическом понимании. Поэтому взрыв – это некая условная модель, которую можно применить к весьма ограниченной области небольшого размера. А вот применение ко Вселенной, как к целой, ко всей Вселенной в целом, вот такое представление об обычном взрыве рождает недоумение: где та точка, где все взорвалось? Нет такой точки. Любая точка Вселенной, так сказать, может служить в качестве такой опоры.

ПОЛИЩУК: Ну, я могу сказать, что точек в физике вообще не существует. Существует только то, что можно измерить. Чтобы получить точку, нужно бесконечно много импульсов создать, чтобы была абсолютно точна локализация, и частица с нулевой длиной волны имеет бесконечную частоту и массу, энергию, которой просто нет и быть не может.

ЛИХАЧЕВА: Еще один вопрос.

 

"Куда же все-таки расширяется Вселенная?"

ЗАСОВ: Ну, во-первых, для того, чтобы объяснить физические процессы, которые в таких больших масштабах идут, нужно правильно выбрать систему координат. Это не так просто сделать, потому что обычно жесткая система координат, она, так сказать, не учитывает расширения, не учитывает кривизну пространства, не учитывает гравитационное поле и его влияние на метрику. Поэтому чаще всего в космологии применяют так называемую сопутствующую систему координат.

Вот представьте себе координатную сетку, которая просто вморожена в весь окружающий мир, так что галактики занимают какие-то определенные координаты и, в общем-то, не меняют их со временем, а расширяется сама сетка. Современный подход такой: расширение Вселенной – это не движение галактик, а это увеличение пространства между ними.

ЛИХАЧЕВА: И сами галактики, с постоянными координатами, сами просто растягиваются в соответствии...

Анатолий Засов

Анатолий Засов - профессор кафедры астрофизики и звездной астрономии физического факультета МГУ

ЗАСОВ: Нет-нет. Галактики, как системы, они не растягиваются, как не растягиваются планеты или звезды, потому что там же гравитация их сдерживает от любого расширения. Там космологическое расширение не играет никакой роли для конкретного объекта, а увеличиваются расстояния между объектами, которые гравитационно вообще не связаны между собой. Каждая галактика может иметь свою, так сказать, случайную, скорость, направленную туда, сюда, равновероятно по всем направлениям. Но расстояние между галактиками растет за счет расширения пространства. Вот это такой подход.

Теперь, когда мы рассматриваем расширяющуюся Вселенную, возникает очень много вопросов. Во-первых, как это можно проверить? Во-вторых, с чего началось расширение, что было, на том, раннем этапе расширения Вселенной, который мы еще даже наблюдать не можем? И наконец, вопрос о будущем, о том, в какую эпоху мы сейчас живем? И почему мы живем в эту эпоху, а не в какую-то другую? Эти вопросы все имеют смысл, решить их теоретически, просто из одной только теории невозможно. Здесь нужно говорить о наблюдениях.

И вот, что говорят наблюдения. Во-первых, что подсказывает неизбежность этого странного мира, который мы называем расширяющаяся Вселенная? Здесь подсказывает очень много таких косвенных данных, которые получены в последние десятилетия. Ну, прежде всего, конечно, выяснилось то, что все звездные системы, все галактики имеют весьма ограниченный возраст. Возраст, ограниченный… ну, границы не очень хорошо четко промеряются, точно, но где-то 13-15...

ЛИХАЧЕВА: Миллиардов лет?

ЗАСОВ: Миллиардов лет. Если бы были галактики, или были бы скопления звезд в нашей собственной галактике, с возрастом 30-40-50 миллиардов лет, мы бы тоже их видели, мы бы смогли измерить их возраст – таких не существует. Значит, было такое время, когда ничего этого не было. И, в общем-то, совершенно очевидно: если у нас Вселенная расширяется, то, значит, пустив ход времени в обратную сторону, мы увидели бы, что расстояние между галактиками становилось все меньше и меньше, и наконец, мы пришли бы к той эпохе, где, вообще, отдельные галактики не могли существовать, а еще раньше была эпоха, где не могли существовать отдельные звезды, а еще раньше не могли существовать отдельные молекулы и атомы. Все это так и есть, и так оно и было. Вот по современным теориям именно такая эволюция и прослеживается.

Второе, что очень важно, это то, что химические элементы, которые наполняют наш мир, за исключением самых легких, они образуются в звездах. Но есть два элемента, которые не могли образоваться в звездах – звезды сами из них произошли – это водород и гелий. И вот образование водорода и гелия, при почти полном отсутствии более тяжелых элементов, прекрасно объясняется в рамках теории расширяющейся Вселенной. Когда рождение гелия происходило в ту далекую эпоху, когда еще не существовало звезд и галактик, а физическое состояние расширяющейся среды было примерно такое же, как в недрах звезд, где гелий рождается в настоящее время. В то время рождался гелий. Сейчас гелий тоже рождается, но только в недрах звезд, и конечно, он составляет лишь очень небольшую часть того гелия, который имеет такое космологическое, дозвездное происхождение. Вот это очень важно. Это хорошо вписалось в теорию.

***

ЛИХАЧЕВА: Пожалуйста, следующий вопрос.

"Что такое реликтовое излучение?"

ЗАСОВ: Вот, во-первых, было сделано предсказание о том, что на ранних стадиях расширения Вселенной были не только атомы и их частицы, но были и световые кванты. Причем легко показать, что если они все-таки были, то, чем ближе мы к началу расширения, тем в относительной пропорции они должны быть больше и больше по отношению к обычным материям, к обычным атомам. И появилось предсказание, оно было, прежде всего, инициировано эмигрировавшим российским или советским ученым Гамовым, о горячей Вселенной: расширение Вселенной началось при том условии, когда основная масса, основная плотность находилась не в форме элементарных частиц нам известных, составляющих элементы...

ЛИХАЧЕВА: Не в форме материи?

ЗАСОВ: Не в форме... Ну, свет – это тоже материя, в какой-то степени, но так сейчас говорят: частица, имеющая нулевую массу покоя и имеющая ненулевую массу покоя. Вот свет имеет нулевую массу покоя, вот он и преобладал. Ну, под светом я подразумеваю все виды электромагнитного излучения. Так вот, это излучение преобладало, потом, по мере того, как расширение происходило, вещество остывало, и излучение спадало по своей интенсивности, и в какой-то момент времени вещество стало достаточно разреженным, чтобы пропускать свет на большие расстояния, не задерживаясь, фотоны все ушли. Они начали распространяться в бесконечности и приходят к нам сейчас с разных сторон. В общем, было предсказано, что мы должны увидеть эти реликтовые фотоны.

ЛИХАЧЕВА: И это называется реликтовое излучение, Гамовым предсказанное?

ЗАСОВ: Это называется реликтовое излучение. Излучение, которое пришло тогда, когда, так сказать... не на самой ранней стадии расширения Вселенной. Но все-таки еще тогда не существовало ни звезд, ни атомов, и газ при этом стал прозрачным, потому что ядра атомов и, прежде всего, протоны, подсоединили к себе электроны и превратились в атомы водорода. А атомы водорода – они очень прозрачны для света, за исключением отдельных длин волн. Поэтому свет... уже было снято препятствие прохождению света на большие расстояния. Поэтому мы сейчас даже можем видеть те фотоны, которые пришли к нам, родившись тогда, когда еще ни звезд, ни галактик, не говоря уже о какой-нибудь жизни, или планет, не было.

ЛИХАЧЕВА: Подождите, вы хотите сказать, что мы сейчас, с помощью измерительных приборов, можем увидеть фотоны, которые существовали 14-15 миллиардов лет назад?

ЗАСОВ: Да, именно так. Они ничем не отличаются от современных фотонов – фотоны не стареют. Но это те самые реликтовые фотоны, которые не родились в обычных телах. В настоящую эпоху их источников, достаточной мощности, нет. Даже если бы все звезды завтра отдали всю запасенную в них энергию в окружающее пространство, мы бы не получили такой плотности энергии, которую имеем сейчас.

ПОЛИЩУК: Ну, я могу эстафету подхватить. Так называемые реликтовые фотоны, длина волны примерно 1 миллиметр, около 3 Кельвинов (это абсолютный ноль температуры, шкала температур: 0 Цельсия – это минус 273 Кельвина, а это 3 Кельвина). И примерно в каждом кубическом сантиметре даже вот в этой студии, в каждой точке окрестности Земли примерно 400 вот таких фотонов. Они были открыты экспериментально в 1964 году Пензиасом и Вильсоном, но еще в 1955 году...

ЛИХАЧЕВА: Это американские физики, по-моему, да?

ПОЛИЩУК: Шмаонов Тигран СВЧ-шум заметил, но не было это отождествлено. Ну и тогда в 1964-м Шкловский, лучший астроном того времени, советский, назвал это реликтовыми фотонами.

ЛИХАЧЕВА: Если, например, мы бы могли видеть реликтовое излучение, правильно я понимаю, мы бы сейчас посмотрели – и что? Вот все, что мы видим, небо это темное, оно чтобы все сияло фотонами? Если бы могли это видеть?

ЗАСОВ: Почему бы могли мы? Мы видим…

ЛИХАЧЕВА: Я имею в виду глазами.

ЗАСОВ: …Только в радиодиапазоне.

ЛИХАЧЕВА: Да.

ЗАСОВ: Если бы у нас глаза были бы как радиотелескопы, то тогда светилось бы все небо, и, более того, это свечение даже мешало бы наблюдать какие-то более слабые объекты. Что очень важно?

ЛИХАЧЕВА: Да?

ЗАСОВ: Что это свечение приходит однородно со всех сторон.

ЛИХАЧЕВА: Вот. Да, вот это я хотела.

ЗАСОВ: Вот это как раз является хорошим аргументом, в пользу того, что Вселенная в больших масштабах, в общем, достаточно однородная. Но Вселенная не может быть абсолютно однородная, потому что в абсолютно однородной Вселенной никаких бы сгущений материи не образовалось. С какой стати в каком-то месте вдруг начало что-то сгущаться? Поэтому с самого начала, было ясно, хотим мы узнать, как произошел современный мир – надо искать неоднородности в реликтовом излучении.

И эти неоднородности были обнаружены. Обнаружили не сразу, их искали упорно, и теоретики, и наблюдатели сверяли свои верхние пределы неоднородностей, оказалось, что неоднородности возникают тогда, когда можно измерять интенсивность с точностью, лучшей, чем 10 в минус пятой степени от среднего значения.

ПОЛИЩУК: То есть, миллионные доли градуса.

ЗАСОВ: Это да, это сотые доли процента. И вот тогда не только выяснилась неоднородность, но и характер их распределения по небу, масштаб неоднородности позволил сразу уточнить такую, скажем, важную вещь, как кривизна пространства. Кривизна пространства оказалась в пределах ошибок равной нулю, что очень порадовало, что Вселенная так красиво устроена.

Но самое любопытное вот что: конечно, мы ловим излучение, которое пришло, когда галактик не было. Ну, хорошо, давайте смотреть на галактики, они все-таки нам достаточно хорошо знакомы, мы знаем физику тех процессов, которые там происходят – давайте смотреть на галактики все более и более далекие. Для этого просто надо иметь мощный телескоп. Самый мощный в этом плане телескоп – это космический телескоп "Хаббл", запущенный НАСА уже давно, и на пятки ему наступают самые мощные наземные телескопы. Там галактик этих далеких невероятно много из-за того, что пространство прозрачно. Вот, например, скажем, на один квадратный градус, квадратный градус – это очень маленькая величина, это пальцем закрыть можно на небе. Если произвольный участок неба, кроме Млечного Пути, рассмотреть, получить изображение в крупный телескоп, скажем, хаббловский, то на один квадратный градус приходится примерно 400 тысяч галактик. 400 тысяч!

ЛИХАЧЕВА: С ума сойти!

ЗАСОВ: Правда, они все видны как крошечные пятнышки, едва заметные и индивидуальное их исследование невероятно трудно, и никогда они не будут все исследованы, да это, и не надо – это все равно, что песчинки исследовать на пляже, они все разные, но физика у песка одна, то же самое у галактик. Но, когда мы наблюдаем далекие галактики, мы должны понимать, что мы смотрим в прошлое времени. Потому что свет, которые приходит к нам от этих галактик, был ими испущен миллиард лет, 2 миллиарда, 5 миллиардов, самые далекие галактики – это почти 13 миллиардов лет тому назад.

ЛИХАЧЕВА: А самые ближние к нам?

ЗАСОВ: Самые ближние галактики – это 150 тысяч лет свет идет.

ЛИХАЧЕВА: Это соседние?

ЗАСОВ: Это Магеллановы Облака.

ПОЛИЩУК: Это наши галактики, а туманность Андромеды – 2 миллиона световых лет.

ЗАСОВ: Туманность Андромеды – она где-то десятая по счету по расстоянию от нас, там 2 миллиона лет, зато ее видно невооруженным взглядом. Самый далекий объект, который на небе можно видеть без телескопа. Правда, для этого надо иметь отличное зрение.

 

ЗАСОВ: Тогда ну что же? Идея-то очень простая. Давайте, изучать, как все в мире менялось, просто сопоставляя близкие галактики с далекими. Сопоставляя, какое было их число на единицу объема, какая у них была средняя светимость, средняя масса, цвет. И даже научились измерять химический состав таких далеких объектов, что, вообще говоря, заслуга последних лет. И выяснилась вся эволюция. То есть галактики, которые находятся на невероятном расстоянии. Расстояние, я сразу скажу, что в научной литературе избегают мерить расстояние даже в световых годах, даже в парсеках.

ЛИХАЧЕВА: Почему?

ЗАСОВ: Потому что оно теряет обычный смысл.

Потому, что пока свет шел до нас, Вселенная расширялась, причем разные модели предсказывают немножко разный характер расширения. Поэтому у нас оценка расстояния, в линейных единицах – она модельно зависима, это создает сложности.

Поэтому в научной литературе вы встретите только один критерий расстояния – это степень сдвига спектральных линий, он называется "красное смещение". И по смыслу своему – это просто относительное изменение всех длин волн. Скажем, если все длины волн изменились на 10%, то говорят, что красное смещение – 1/10, вот так, очень просто. Если все длины волн изменились в два раза, соответственно, мы говорим, что красное смещение равно единице, потому что приращение равно начальному значению. Так вот самые далекие галактики, которые известны, у них красное смещение уже приближается к 10. То есть длины волн изменились в несколько раз за счет невероятного расстояния, которое свет прошел, и за счет большой скорости, с которой растет расстояние между нашими объектами: между нами и той далекой галактикой, которую мы наблюдаем.

Так вот выяснилось, что очень далекие галактики заметно отличаются от близких. В них содержится меньше тяжелых элементов, а тяжелые элементы образуются в звездах, значит, просто их эволюция звездная находится на еще более ранней стадии, чем наша.

Они, как правило, более компактны, имеют меньшие массы, их массы сильно нарастали в течение времени. И вообще темпы образования звезд в галактике – они прошли через максимум где-то на красном смещении равном двойке, то есть они были меньше и еще раньше, и к нашему моменту они стали уменьшаться. То есть Вселенная живет своей жизнью, она непрерывно меняется.

ЛИХАЧЕВА: Эволюционирует.

ЗАСОВ: Вы знаете, есть разные споры между креационистами, эволюционистами, там все это создано как есть, или все меняется? В астрономии даже споров таких нет, мы с эволюцией сталкиваемся на каждом шагу. Вот эволюция на самых больших промежутках времени – это как раз то, что дает нам наблюдение далеких-далеких галактик.

Так вот как раз мы подходим к той эпохе, наши наблюдения, современные наблюдения, когда галактики находятся на стадии своей ранней молодости. Это наиболее далекие галактики, которые мы сейчас наблюдаем. Если мы дальше могли пройти еще, мы уже больше галактик не увидели бы, это, так называемые – "темные века", условно так называется – "эра темная". А уже потом еще дальше, мы могли бы уже видеть начало реликтового излучения. Правда, между ними может быть что-нибудь неожиданное. Например, не исключена возможность, что там были какие-то источники света, о которых мы сейчас даже не подозреваем. Такое возможно, потому что мы всегда готовы к тому, что картина окажется любопытнее, чем нам кажется. Понимаете, любая теория, любая модель – это, скажем так, это карикатура на действительность. Хорошо, если она, эта карикатура позволяет увидеть знакомые черты, понимаете? Но это все равно сильное упрощение. То есть мы всегда готовы, что действительность всегда приносит нам сюрпризы. Так вот, а дальше уже за реликтовым излучением – все. Дальше уже эксперимент нам ничего не дает. Дальше…

ЛИХАЧЕВА: Только расчеты?

ЗАСОВ: …Только теория, базирующаяся на теории относительности, на квантовой теории, на физике элементарных частиц, которая сейчас развита значительно глубже, чем большинство людей, далеких от этой области, себе представляют. Тут уже мы встречаемся на раннем этапе расширения Вселенной с такими условиями, когда обычные, знакомые нам элементарные частицы, могли иметь такую энергию, среднюю энергию, которая сейчас не достигается даже на ускорителе.

ПОЛИЩУК: Большой адронный коллайдер.

ЗАСОВ: В Большом адронном коллайдере, поэтому вот в этом месте космология, астрофизика сомкнулась с физикой элементарных частиц и с теми глубинными вот как раз вопросами, на которые еще пока нет ответа, потому что не создана "теория всего".

ПОЛИЩУК: И это называется космомикрофизикой – термин Сахарова.

ЗАСОВ: Да.

ПОЛИЩУК: Потому что первичные элементы определяют дальнейшую эволюцию, что из них получилось.

ЗАСОВ: Потому что когда мы говорим теоретически, что вот, так сказать, расширение началось с сингулярности, сингулярность – это бесконечная плотность, давление и прочее. Это просто признак того, что у нас нет ответа, потому что бесконечные величины – она не физичны.

Поэтому тут нужно просто ждать, когда будет разработана теоретиками теория, которая бы объединила бы все силовые взаимодействия, объединила бы гравитацию, квантовую механику, то есть это так называемая единая теория поля. Тогда будет яснее.

Но как яснее? Яснее для теоретиков, на самом деле мы уходим в области настолько далекие от обычной практики вещей, что неудивительно, что много того, что считается само собой разумеющимся людям, которые этим занимаются, выглядит совершенно непонятными словами для тех, кто это слушает.

ЛИХАЧЕВА: Продолжим. Будьте добры, еще один вопрос.

 

"Что было до большого взрыва?"

ПОЛИЩУК: Рассматриваются несколько вариантов, первый вариант – это то, что до начала расширения была эпоха сжатия.

ЛИХАЧЕВА: То есть, была до этого какая-то другая Вселенная?

ПОЛИЩУК: Да.

ЛИХАЧЕВА: Она сжалась, потом опять из нее – новая?

ЗАСОВ: Да – прошла через эту точку так же, как мячик подпрыгивает, когда он падает на пол, а потом подпрыгивает и опять высоту набирает.

ЛИХАЧЕВА: Ага!

ПОЛИЩУК: Взрыв внутрь, а потом он сменяется взрывом снаружи, который мы наблюдаем.

ЗАСОВ: Более того, даже высказывалось предположение, что и вот ту Вселенную, в которой мы живем, ждет такая же судьба.

Галактики притягивают друг друга, рано или поздно это расширение сменится на сжатие, и все это пойдет в обратном направлении до особого сингулярного состояния.

ЛИХАЧЕВА: Мы опять схлопнемся, потом из этого схлопывания будет опять "Big Bang", да?

ЗАСОВ: Ну, вот относительно нашего будущего сейчас вот как раз эта позиция очень слаба, потому что наблюдения ее просто не подтвердили. Если вы знаете, в этом году получили Нобелевскую премию три астрофизика по космологии, которые первыми заявили о том, что Вселенная наша несколько миллиардов лет назад сменила замедленное расширение на ускоренное.

ЛИХАЧЕВА: То есть у нее тоже есть свои стадии.

ЗАСОВ: Это связывается со свойствами вакуума, что вакуум не имеет энергию, она тождественна, но не равна нулю. Она очень маленькая, но не нулевая плотность энергии, поэтому, когда плотность энергии, всей остальной материи, становится очень низкой из-за расширения, энергия вакуума начинает преобладать, и диктует свои законы расширения.

ЛИХАЧЕВА: То есть вакуум – это не ничто.

ЗАСОВ: Вакуум – это не ничто.

ПОЛИЩУК:

Вакуум – это все. Мир – это вакуум, вся физика – это физика вакуума, потому что все частицы – это квант возбуждения вакуума. Как бы, вакуум – это как бы струна натянутая, или океан в штиле, а волны, которые бегают или звуки – это то, что мы слышим, то, что мы видим от волнения океана.

ЛИХАЧЕВА: Это самые струны.

ЗАСОВ: То есть, если это так, если действительно у нас расширение, как показывают наблюдения, ускоряется со временем, то это означает, что уже обратно Вселенная не соберется никогда. Она просто исчезнет. То есть плотность ее будет стремиться…

ПОЛИЩУК: То есть будет переход вакуума в новое состояние.

ЗАСОВ: Все, то есть она потихонечку, как говорится, сольется с вакуумом. Так же как скажем, потихонечку исчезает…

ПОЛИЩУК: Испарятся все черные дыры там…

ЗАСОВ: …Так же, как скажем, потихонечку исчезает ваша тень от фонаря, от которого вы уходите все дальше и дальше. Она убегает вперед, потом вообще исчезает. Тогда возникает вопрос: "А что же это такое? Что это за создание такое Вселенная, родилась и исчезла?"

ЛИХАЧЕВА: В ничто.

ЗАСОВ: Поэтому это означает, что наряду с нашей Вселенной, могут быть масса других, которые рождаются по своим законам, рождаются с другим числом измерений, допустим, с другими массами частиц, с другими параметрами, вот поэтому сейчас в астрономии даже вошло такое понятие как Мультивселенная.

"Universe" – значит "единственный", и все, а то "Multiverse" – то есть Мультивселенная. То есть, у нас это, как совокупность Вселенных, подобных нашей, но возможно, имеющих совсем другое…

ПОЛИЩУК: Возможно, другие миры.

ЛИХАЧЕВА: Да.

ЗАСОВ: То есть, они могут не иметь точек соприкосновения с нашими ни по пространству, ни по времени, а могут иметь отдельные точки соприкосновения в пространстве или времени. Здесь это уже, скорее, это красивые фантазии, чем строгие теории, а если мы сейчас где-то в промежутке между фантазией и строгой теорией, то такая возможность сейчас тоже рассматривается. Все эти вопросы будут решаться еще очень долго, потому что слишком далеко от нашей обыденной практики, и слишком глубокое познание физики материи требует для того, чтобы понять правильный ответ.

Наличие таких вот множественных Вселенных мне представляется очень красивой такой гипотезой, когда происходит рождение фактически из вакуума, потом расширение, может быть, некоторые Вселенные схлопываются обратно, как мы начали, а наша не схлопнется.

Все зависит от начальных параметров.

ЛИХАЧЕВА: А, может быть, это мы думаем, что она не схлопнется. На самом деле там есть какой-то вариант, что она все-таки схлопнется, а потом опять…

ЗАСОВ: Ну, раз она расширяется с ускорением, если мы правильно понимаем причины этого ускорения…

ЛИХАЧЕВА: То – вариантов нет.

ЗАСОВ: …Вариантов нет, да. Другое дело, что где-то мы можем крупно ошибаться, поэтому надо быть вполне готовыми, но, понимаете, придумать можно больше, чем существует. Тут должна быть проверка астрономическими наблюдениями и физическими экспериментами.

ЛИХАЧЕВА: Еще такой вопрос: а когда стали появляться и время, и пространство?

ПОЛИЩУК: 10 минут 43 секунде. 10 минут 43 секунды – это планковское время, когда само понятие времени не имело смысла, и там имела место, так называемая, инфляция – резкое увеличение масштабов, которое эти все неоднородности, разнесло. Но по современной теории струн мы имеем размерность 11 пространства-времени, при этом макроскопические времена – это одномерное время, потому что одним прибором измеряем, и трехмерное пространство, а где остальные? Есть здесь две гипотезы, горизонт современного знания: или это компактификация, вот эти дополнительные на планковского масштаба длины намотаны, эти струны, или это локализация, что мы живем на какой-то четырехмерной, многомерной Вселенной, или на четырехмерном листе пространства-времени, "бране" так называемой, и поэтому видим вот только это четырехмерное пространство. И мы можем считать, что мир перевозникает с планковской частотой 2 на 10 в 43-й раз в секунду. Времени на самом деле…

ЛИХАЧЕВА: Что значит перевозникает?

ПОЛИЩУК: Вот как в кино, кажется, что движется, а на самом деле неподвижный кадр сменяется другим неподвижным кадром, то есть много неподвижных картинок, но они так дискретно меняются, что нам кажется, что это какое-то непрерывное движение.

ЗАСОВ: Структурность пространства.

ПОЛИЩУК: Так переход количества в качество.

ЛИХАЧЕВА: Что такая за "брана". Я так понимаю, это сокращение от "мембрана" все-таки?

ПОЛИЩУК: Да, это сокращение от "мембрана". Брана нулевой размер – это точки, брана единичный размер – это струна, дальше – это пленки, и большие размерности. Но струны – они имеют начало и конец, так вот есть струны замкнутые, гравитоны – это как окружности, как шланги, внутренней размерности, но они замкнуты. А остальные частицы – это открытые струны, причем так устроенные, что одним концом они должны сидеть на какой-то такой вот четырехмерной пленке. И мы здесь живем, состоя из обычного вещества, не наблюдая вот этих дополнительных измерений. Это гипотеза глобализации, теория бран, которая обобщает теорию струн.

ЗАСОВ: Я хочу рассказать о более простых вещах. Прежде всего, теория, чтобы она не отрывалась от наблюдений – она базируется на экспериментах. Вот скажем, когда речь идет о взаимодействие частиц высокой энергии, то здесь эксперименты с ускорителями. Ускорители позволяют понять, как взаимодействуют частицы. Ускорители дают прекрасное поле для изучения физики микромира. Но вот скажем, если бы мы хотели разобраться, как происходят взаимодействия частиц в недрах звезд, когда рождаются тяжелые элементы, оказалось, что ускоритель дает слишком большую энергию, и речь идет об энергиях меньших, и здесь возникли серьезные теоретические сложности, пришлось уже базироваться на теории, которая…

ЛИХАЧЕВА: То есть эксперименты на ускорителях никак не могут быть применены к процессам, происходящим в звездах?

ЗАСОВ: Там внутри звезд совсем другие энергии, а вот когда речь идет о состоянии материи на сверхблизких расстояниях к особой точке начала расширения – там наоборот.

ЛИХАЧЕВА: Там недостает энергии.

ЗАСОВ: Там недостает энергии. Поэтому тут все взаимосвязано. Теперь скажем, вот каким образом удалось обнаружить, что вдруг есть у вакуума энергия и Вселенная происходит с расширением ускоренным? Это тоже ведь две группы ученых пришли к этому выводу, опубликовав свою работу где-то в 1998 году.

ПОЛИЩУК: Об ускорениях?

ЗАСОВ: Да, об ускорениях. По-моему, в 1998 году.

ПОЛИЩУК: Несколько лет назад.

ЗАСОВ: Нет, сейчас они получили Нобелевскую премию, а так это были последние годы прошлого столетия, по-моему, 1998 год. Там, значит, есть звезды, которые взрываются. Солнце никогда не взорвется, если это кого-то интересует.

ПОЛИЩУК: По крайней мере, 5 миллиардов лет не взорвется, а потом все-таки взорвется.

ЗАСОВ: Нет, не взорвется.

ПОЛИЩУК: Хорошо, не будем спорить, потому, что некому будет проверить.

ЗАСОВ: Взрываются либо массивные звезды, либо белые карлики в двойных системах.

Взрывающиеся звезды – они называются сверхновыми, они в максимуме яркости они могут светить так ярко, как десятки миллиардов обычных звезд вместе взятых. Поэтому они видны с любых расстояний.

У самых далеких галактик, которые только доступны наблюдениям, взрывается если сверхновая, то, в принципе, ее можно обнаружить. Другое дело, что это сложно сделать, и есть люди, которые просто этим занимаются – поисками сверхновых. И у нас в России есть такие коллективы, и за рубежом, конечно. Две группы ученых, одна, возглавляемая американцем Солом Перлмуттером, а другая австралийцами Шмидтом и Риссом. Они как раз, независимо две команды, я бы сказал, конкурирующие – они исследовали звезды…

ПОЛИЩУК: Поделили Нобелевскую премию на 1/2 и 2/4.

ЗАСОВ: …Они эти звезды наблюдали, и использовали наблюдения только одной разновидности сверхновых звезд, она называется сверхновая типа 1А, которые имеют приблизительно постоянную светимость в максимуме. А это связано с очень интересным процессом, потому что эти звезды образуются при слиянии двух компактных объектов, двух белых карликов. Это звезды массой с Солнце, а размер, как у Земли примерно. Либо, когда один белый карлик коллапсирует, не выдержав массы вещества, которое на него падает со стороны соседней звезды.

Поскольку эти механизмы схожи, они дают возможность определить настоящую светимость этой звезды, и, зная, наблюдая видимый блеск, определить, как далеко они от нас находятся. И вот тогда, когда они построили зависимость вот такого фотометрического расстояния, по видимому блеску от красного смещения, оказалось, что эта зависимость идет не так, как предполагалось раньше, как при замедленном расширении, а говорит о том, что раньше расширение происходило несколько по иному, сейчас оно ускоряется. Где-то на красном смещении – двойка, там изменился знак второй производной, как говорится, это только с начала замедление, потом – ускорение. И вот это как раз можно было ожидать, если исходить из космологических уравнений Эйнштейна, в которые он как раз добавлял в свое время еще один, так называемый космологический член...

ПОЛИЩУК: Да, 1917 год.

ЗАСОВ: …В отчаянных попытках объяснить, почему все-таки Вселенная существует, несмотря на гравитацию, когда все притягивает друг друга.

ПОЛИЩУК: Чтобы остановить расширение, найти решение.

ЗАСОВ: Потом он отказался от этого, а вот сейчас все, оказывается, вынырнуло другим боком, то есть, есть несколько интерпретаций вот такого уравнения, несколько интерпретаций такого увеличения скорости расширения со временем. Пожалуй, более наглядная, это те свойства вакуума, которые дают ему возможность как бы расталкивать все объекты, которые находятся. И поэтому, когда у нас плотность энергии материи стала меньше, чем плотность вакуума, уже вакуум начал увеличивать скорость расширения Вселенной.

***

ЛИХАЧЕВА: У меня вопрос: а сам же вакуум – он обладает энергией, сам-то?

ПОЛИЩУК: Он-то и дал энергию веществу, которое мы наблюдаем.

ЗАСОВ: В этом есть интерпретация, что его плотность энергии очень мала, ни в каких физических экспериментах просто невозможно обнаружить. Она обнаруживается только вот на космологических масштабах, только там можно. Здесь мы можем считать, что вакуум – это ноль, пустота, ничего нет.

ЛИХАЧЕВА: То есть если мы из этой комнаты выкачаем все, то здесь будет…

ЗАСОВ: Во всех экспериментах…

ПОЛИЩУК: Если массу Землю размазать на всю Вселенную, то окажется, что плотность энергии вакуума – 70%, темной материи – 25%, вся видимая, только 5%, но это конфигурация пыли, только 0,5% звезды и мы с вами.

ЗАСОВ: Не надо размазывать Землю по всей Вселенной.

ПОЛИЩУК: Мы мысленно.

ЗАСОВ: Нет. Слава Богу, что ученые не могут проводить такие масштабные эксперименты.

ПОЛИЩУК: Люди стремятся друг к другу, и планеты – Земля не отрывается от Солнца.

ЗАСОВ: Конечно, с физической точки зрения было бы интересно столкнуть там две звезды и посмотреть, что будет. Хорошо, что люди не дошли еще до этого технически, но природа сама проводит такие эксперименты, и столкновение звезд – факт наблюдаемый. Так вот, можно тогда рассматривать такое ускоренное расширение как результат ненулевой энергии вакуума. Вакуум – это не река, это не среда, и нельзя качать энергию из него, нельзя в вакуум вбить колышек, и сказать: "Вот это".

ЛИХАЧЕВА: Это его свойства просто.

ЗАСОВ: Нельзя вбить колышек и сказать: "Вот это одно место в вакууме, вот там – другое место в вакууме". То есть, сам вакуум не участвует…

ПОЛИЩУК: В локализации.

ЗАСОВ: …Он не участвует в расширении.

ПОЛИЩУК: Так как океан в штиле, там все одинаковые.

ЗАСОВ: Все происходит как бы на его фоне. Но он вмешивается в эти процессы. Но, возникают другие вопросы, которые тесно связанны с только что нами обсуждавшимися, например, почему в нашем мире нет антиматерии, ведь каждой частице соответствует античастица. Для некоторых частицы и античастицы совпадают, как для фотона. Есть протон – антипротон, электрон – антиэлектрон, позитрон он называется.

То есть мир частиц симметричен. А тогда спрашивается: "Где антиматерия?" Можно было, конечно, предположить, что вот мы живем в такой области пространства, где преобладает материя, а вот там дальше будет антиматерия.

ЛИХАЧЕВА: Где-то симметрично нам есть симметрия – анти какая-то.

ПОЛИЩУК: В теории.

ЗАСОВ: Да, да.

ПОЛИЩУК: Откуда взялась бы асимметрия?

ЗАСОВ: Так же вот если бы у нас во Вселенной чередовались бы области заполненные материей и антиматерией, то возникли бы еще более сложные проблемы, как объяснить, как они могли так разделиться, когда они все, в общем-то, имеют одинаковые свойства. Во-вторых, на границе должна быть аннигиляция, должно быть очень интенсивное излучение…

ЛИХАЧЕВА: Аннигиляция что это?

ЗАСОВ: Аннигиляция – это превращение в жесткие электромагнитные волны…

ПОЛИЩУК: Превращения вещества в антивещество при его столкновении. Даже у Станюковича была такая шуточная теория, что юноша-материя полюбил девушку-антиматерию, они соединились, произошел взрыв, и родилась Вселенная, от любви материи и антиматерии.

ЗАСОВ: На самом деле, эта проблема – она стоит до сих пор. Ее решение сейчас проглядывается. Как раз вот, когда-то на очень ранних стадиях расширения Вселенной, вещество и антивещество были в равных пропорциях. Но все-таки абсолютной симметрии свойств частиц не существует, и сейчас вот слабое отклонение от симметричности – оно зафиксировано в физических экспериментах с элементарными частицами.

ЛИХАЧЕВА: В пользу чего?

ЗАСОВ: Получилось так, что вот тот свет, который наполнял раннюю Вселенную еще до появления знакомых нам атомов, это результат аннигиляции частиц и античастиц. Но аннигилировали не абсолютно вот поровну, кроме света ничего не было тогда, никакого вещества. Значит, на миллиард античастиц приходится миллиард и одна частица. Одна миллиардная доля перевеса. И вот за счет этой одной миллиардной доли образовался весь видеомир.

ЛИХАЧЕВА: К вопросу о симметрии. Если есть гравитация, то существует и антигравитация. Вот здесь поподробнее разъясните, пожалуйста.

ЗАСОВ: Я как раз говорил, что свойства вакуума таковы, что его можно интерпретировать, как его способность расталкивать все то, что находится в этом вакууме. Поэтому его действие на объекты, оно может иногда описываться, как антигравитация, но в отличие от обычной гравитации, здесь силы расталкивания, они не уменьшаются, а растут с расстоянием между объектами. Но на самом деле, это просто та же самая гравитация, но в более сложной форме, потому что это, фактически...

ПОЛИЩУК: Это отрицательное давление вакуума.

ЛИХАЧЕВА: Один из завершающих уже, к сожалению, вопросов, вопрос такой: в каких именно областях астрофизики нас ждут открытия уже в самое ближайшее время?

ЗАСОВ: Понимаете, открытия, они всегда неожиданны, и поэтому, так сказать...

ЛИХАЧЕВА: Да, об этом говорят все ученые, я понимаю. Но все-таки?

ПОЛИЩУК: Много интересного, непредвидимые вещи...

ЛИХАЧЕВА: Да, самое интересное, конечно – неожиданное.

ЗАСОВ: Самое неожиданное – это... Вот как это пел Миронов: "Свершишь ты немало открытий, иногда не желая того".

ЛИХАЧЕВА: Случайность, в какой-то степени, может быть?

ЗАСОВ: Нет, но случайности сейчас большой роли не играют, хотя, конечно, и случайности играют большую роль в некоторых случаях. Но есть все-таки...

ЛИХАЧЕВА: Но ведь реликтовое излучение тоже, в какой-то степени, случайно было открыто?

ПОЛИЩУК: Да, да, да. Был какой-то шум, а потом оказалось – это все, то, откуда Вселенная взялась.

ЗАСОВ: Если исходить из существующих представлений, вот как вы говорите, о рождении реликтовых излучений, о ранней стадии расширения, при которой возникли атомы, когда 30% атомов водорода превратилось в атомы гелия (в первые несколько минут после начала расширения, потом уже элементы не возникали), то можно дать предсказание, сколько всего должно быть материи. Вот сколько всего должно быть материи, сколько вещества, состоящего из атомов. Оказывается, что на обычное вещество (мы знаем, что все вещество состоит из атомов, любой природы) должно приходиться всего 5%.

Вопрос о том, а что же такое остальное? Значит, этот вопрос очень интересный. Он обсуждается последние годы очень активно, и может быть, как раз...

ПОЛИЩУК: И до сих пор не решен.

ЗАСОВ: Нет, он до сих пор не решен, но продвижение есть. Прежде всего, значит, 5%... Да более того, если мы возьмем, посмотрим, что мы наблюдаем – совокупность звезд, которые образуют галактику, межзвездный газ, возможно, газ даже между галактиками, то не только 5%, там меньше 1% будет.

ПОЛИЩУК: 0,5%, да.

ЗАСОВ: Вот даже еще другой вопрос возникает: как добраться до 5%? И с этим связан вопрос о так называемой "темной материи" и "темной энергии". Ну, я не знаю, это достаточно интересно, даже, может быть, отдельную передачу делать…

ЛИХАЧЕВА: Да, это в планах у нас. Темная материя, обязательно, да.

ЗАСОВ: Но, в общем, если говорить вкратце, то присутствие темной материи уже считается общепризнанным, более того, ее существование было предположено еще в середине прошлого века, когда выяснилось, что в скоплениях галактик явно не хватает суммарной массы вещества, чтобы удержать галактики вместе. Это было сделано американским ученым, Фриц Цвикки, потом это многократно подтверждалось и на других скоплениях.

Но самое интересное, что и в других галактиках, не только скоплениях, но и в отдельных галактиках, и даже в нашей галактике, оказалось, что энергия... что массы звезд и массы газа просто недостаточно для того, чтобы объяснить скорость ее вращения.

Вот это так называемая проблема темной материи в галактиках, но мне приходится ею тоже заниматься, уже в процессе научной деятельности. Я могу сказать, что в пределах размеров галактик, как они получаются на фотографии, в среднем количество темной материи и материи видимой, условно скажем, сопоставимо, равно.

ЛИХАЧЕВА: Поровну?

ЗАСОВ: Ну, примерно поровну, где-то чуть больше, где чуть меньше, но это сопоставимые цифры. Видимая материя включает все звезды, которые мы по интегральной светимости можем мерить, плюс – весь газ, который мы тоже научились наблюдать.

А если уйти дальше еще, за оптические границы, нам кажется, что галактика кончилась, а оказывается, вот если рассматривать темную материю – она продолжается. Она продолжается еще довольно далеко. Это образует так называемое темное гало.

Вот природа ее до сих пор не очень ясна и она выясняется как наблюдениями астрономическими, так и физическими экспериментами, где делаются отчаянные попытки поймать эти частицы темной материи. Иногда заявляют об успехах, но, как правило, повторные эксперименты позволяют усомниться в успехе. Во всяком случае, этот вопрос на повестке дня, и может быть, как раз выяснение природы темной материи – это одна из задач, которая стоит, и в ближайшее время, может быть, здесь что-то прояснится.

ЛИХАЧЕВА: Спасибо за исчерпывающий ответ.

ПОЛИЩУК: Я могу подхватить эстафету своего коллеги. Центральная сингулярность так называемая – это проблема, и темная материя – это точки роста современной науки, это границы нашего знания и незнания. И вот битва идет здесь в современной космологии. Новые теории приходят с новыми запретами. Все более величественная картина мира, где все меньше произвола. И вот Эйнштейн, у него такое космическо-религиозное чувство было восхищения перед этой картиной, которую мы еще ясно не видим, но знаем, что она есть. Но так, как Пушкин "в дали кристалла" видел роман, так вот ученые тоже видят вот эту новую, совершенно отличающуюся от того, что здесь мы сейчас видим, картину мира, и поэтому с энтузиазмом борются за ее реализацию, чтобы предъявить человечеству... Стив Джобс предъявил новую цивилизацию в виде того, чем мы сейчас пользуемся.

Знание тоже беременно совершенно новой картиной мира и мы должны родить, во-первых, как мультиверс устроен, и как объединяются все физические взаимодействия в единое физическое взаимодействие. Человек – это смысловая сингулярность Вселенной, что он осмысливает, как Вселенная устроена. Единственное, он не инстинктами живет, хотя он и животное – инстинкты у него есть, без которых и человека нет. И не единой наукой он живет, но знание – это развивающееся понятие, это наука. Она гораздо увлекательнее и требует больше творческих усилий, и больше воображения, чем детские сказки для взрослых, которые... все должны проходить через эти сказки, и вот заливается всякими здесь целителями и прочими чудесами, которые, на самом деле, не чудеса.

Подлинные чудеса – это познаваемость мира и вот та удивительная научная картина мира, в рамках научного мировоззрения, которое одно для всех.

В отличие от политики: верю, не верю, разные партии, разные религиозные догматы. А человечество едино. Ну так, значит, нужно расширять, чтобы видеть весь спектр мировоззренческих установок человечества.

Так вот, наука самокритична, и поэтому она все время сама себя уточняет и развивает. И дает вот эту, более поражающую воображение, единую картину мира, находя единые фундаментальные принципы мироустройства, которые резко отличаются от того, что мы здесь наблюдаем.

ЛИХАЧЕВА: Спасибо.

ЗАСОВ: Ну, я просто, уже завершая, хочу обратить внимание на то, что в мире все взаимосвязано. И скажем, рождение человека обусловлено наличием большого количества тех условий в физическом пространстве, на Земле, в космосе, которые мы действительно имеем. И влияние космоса, влияние не только Солнца, но и процессов, которые когда-то его породили, на эволюцию мира, на эволюцию Земли – оно тоже очень велико. Поэтому чтобы знать, чтобы получить полную картину (ну, абсолютно полную – это, наверное, бессмысленно мечтать), чтобы получить достаточно полную, доступную для понимания человека картину рождения, эволюции мира, нам нужно знать очень много вещей, которые, казалось бы, находятся в самых различных направлениях науки.

ПОЛИЩУК: Корпус знания – един!

ЗАСОВ: Да. Науки о самом малом – науки об элементарных частицах, науки о самом большом – науки о галактиках, их системах, о космологии. Причем всегда надо иметь в виду, что ученые уже часто далеко выходят за рамки тех простых, наглядных представлений, которые просто не годятся для того, чтобы объяснить очень сложные вещи.

Я бы даже сказал, что даже строение атома, обычное строение атома, которое проходят в школе – это тоже сильно упрощенная картина, сильно отличающаяся от действительности. Понять наглядно, что там происходит с электронами, человек не в состоянии. Но понять на уровне законов природы, на уровне, я бы сказал, уравнений – вот это можно. И действительно, это удивительная вещь, и Эйнштейн действительно считал самым удивительным в этом мире то, что он познаваем.

Вот поэтому это и позволяет нам надеяться, что мы глубже поймем, как рождается и развивается наш мир и тем самым, будем лучше представлять вообще законы природы, используемые, в том числе, для вполне практических нужд. Поскольку у нас цивилизация, в общем-то, базируется на физике.

ЛИХАЧЕВА: В то, что современная цивилизация базируется на физике, лично я начинаю верить все больше и больше. И вас мы в этом тоже попробуем убедить. Если не успели послушать всю программу целиком, заходите на наш сайт, там уже завтра будет выложен и текст, и звук этого выпуска. И всех предыдущих, кстати, тоже. Пишите нам. Все ваши предложения, замечания, вопросы для меня чрезвычайно важны, правда.

В следующий понедельник продолжим тему современной астрофизики. В 22.10 слушайте новый выпуск программы "В первом приближении". И помните, любопытство не порок, а думать никогда не поздно. Счастливо!

© Finam.fm

6 Responses to Ростислав Полищук и Анатолий Засов о происхождении Вселенной

  1. Alexandr on 30/04/2012 at 17:55

    Похоже официальная наука, не только не брала в руки бритву Оккама, но и даже обычных ножниц. Поэтому и заросла, как первобытный дикарь.

    • Alexandr on 30/04/2012 at 18:00

      Неужели у такого огромного числа ученых, не хватает ума заметить, что планетарная модель атома представляет собой элементарный вечный двигатель. Или звания и степени жаль потерять?

    • Василий on 17/08/2015 at 16:11

      С тех пор, как Ростиславу Полищуку удалили предстательную железу вследствие увлечения девицами лёгкого поведения, он потерял всякий интерес к науке. Об этом рассказала Джуна Давиташвили на передаче "Пусть говорят" в 2011 году. Таких "учёных", как Полищук, надо гнать из науки.

  2. Vladimir Leonov on 11/07/2012 at 09:09

    Забавно читать перлы Полищука. В вакууме он разбирается также, как обезьяна в бананах.
    Я уже приводил его высоконаучные тирады. В цирке и то меньше смеха.
    http://leonovpublitzistika.blogspot.com/2011/09/blog-post_5443.html
    http://www.newsland.ru/news/detail/id/715207/
    Читайте Полищука и образовывайтесь. Есть чему поучиться:
    1. Вся физика в некотором смысле есть физика вакуума. Атомы - как бы некие пузырьки в шампанском, условно говоря. Все элементарные частицы, из которых состоят атомы, - это кванты возбуждения физического вакуума.
    2. Да, потому что пустой вакуум невозможен. Он запрещен квантовой механикой, потому что нулевое поле с нулевым импульсом его развития противоречит принципу неопределенности.
    3. Это вакуум отдал почти всю свою энергию, но у него такое уравнение состояния, что обычное вещество и свет разжижаются, а вакуум постоянен.
    4. Здесь мы уже должны пересматривать понятие массы и энергии. Они не такие, какими кажутся в первый раз.
    5. Это просто переход самого вакуума. Оказывается, он микрозернистый: там нет точек, там есть дополнительные измерения. В зернах пространства есть компактное измерение.
    6. Как возникла Вселенная? Начиналось все с масштабов, где флуктуации метрики сравнимы с самой метрикой. То есть, два события не знали, что между ними время, их разделяет пространство. Поэтому выжило самое однородное, так называемая метрика де Ситтера, которую можно изобразить как однополосный четырехмерный гиперболоид, вложенный в пятимерный мир Минковского.
    7. Тоннельным переходом мы перешли в это состояние. Мы не знаем, что было до этого, самого времени не было, когда произошла такая аннигиляция струн разной намотки, и так называемые топологические моды перешли в свет.
    8. По уравнению состояния вакуума давление равняется по модулю плотности массы отрицательной энергии, то есть действует как отталкивание. Происходит как бы антигравитация.
    9. Вакуум не может быть нулем, это запрещено квантовой механикой. Что будет дальше, мы пока не знаем.
    10. Поведение животных ограничивается их инстинктами, а человек более свободен. Но человек все-таки понимает, что самое главное - оставаться человеком.

  3. Виктор on 25/12/2013 at 20:07

    Я дум, что наша Вселен никуда ускорен не разлет.Жизнь нашей Вселен заключ в "дыхании". Дыхан для Вселе - это пульсация, то есть период сжатие и расшир.Ускор разлет Вселен - это для нас эффект движущ с ускорен встречн автом, котор потом пойдут каждый по-своему кругу, по Кольцу. В одном авто - мы. В Кольце много галак,с их Солнечн сист и разумом,который образ Братство Кольца(по Ефремову).Дайте e-mail Полищука,Засова или свой. И я вам для начала пришлю свою статью об некоторых ошибках молодого Ньютона.

    • admin
      admin on 25/12/2013 at 20:16

      Я дам Вам свой мэйл, но для начала допишите все пропущенные буквы в своем сообщении. Нельзя же так не уважать читателя.

Ответить на Василий Отмена ответа

Ваш email не будет опубликован. Обязательные поля отмечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.

amplifier for 8 speakers

ПОПУЛЯРНЫЕ

В началоВ начало
sonos multi-room music system zonebridge br100 sonos multi room music system zoneplayer zp120 + zp90 sonos multi-room music system zone bridge br100 box multi room speaker system airplay apple multi room speaker system